b86cfee8     

Домбровский Юрий - Записки Мелкого Хулигана



Юрий Домбровский
Записки мелкого хулигана
В Секретариат Союза писателей
от члена Союза Ю. О. Домбровского
(членский билет 0275)
Москва, К-92, Б. Сухаревский, д. 15, кв. 30.
Б-3-40-47
Докладная записка
Начну с самого конца: 10 мая меня вновь повесткой вызвали в тот самый
нарсуд на улице Чехова, где за месяц до этого я получил десять суток ареста
за мелкое хулиганство. Перед тем, как пойти туда, я зашел в Союз и попросил,
чтобы мне дали юрисконсульта. Юрисконсульта мне дали, она была со мной, была
в суде, была во время разговора с нарсудьей Кочетовой, была, когда я
наконец-то первый раз (тогда, перед судом и осуждением, мне этой возможности
не дали) знакомился со своим делом.
Разговор с нарсудьей Кочетовой оказался очень странным.
Судья Кочетова (читая больничную справку о моем состоянии). И вы, такой
больной человек, полезли в эту историю. Как же вы могли?
Я. Гражданин народный судья, все это я заработал у вас и из-за вас. Все
четыре болезни. А насчет дела разрешите мне в конце концов разъяснить, что
же было...
Кочетова (перебивает). Я ничего не хочу слушать. Решение уже вынесено.
Я. А если решение это неправильное, неправомерное, не отвечающее
существу дела, если оно какое хотите, но только не справедливое, тогда
что?.. Я спас женщину от ножа! Ее резали, ей рвали рот, понимаете вы это?!
Кочетова. Решение уже вынесено.
Я. У нее был разорван рот, понимаете? Пальцем! Я видел, как это
делается, и на Колыме, и в Тайшете, в карцерах. А на губе у нее был порез -
полоснули ножом.
Кочетова. Приговор вынесен.
Я. Комната была залита кровью, и в крови валялся финский нож.
Кочетова (радостно - наконец-то она поймала меня на противоречии). То
вы говорили, что брали ее в домработницы, то, что...
Я. А разве это одно другому мешает? Если женщину один берет в
домработницы, то другой ее может резать? Я заявил об этом милиционеру, я
сказал - пойдите вниз, там засела шайка картежников, там вся комната в
крови, там...
Кочетова (кончает разговор). Приговор уже вынесен. Я ничего сейчас не
могу сделать. (Я жму плечами - что говорить дальше?) Но так как вы больны,
то я заменю арест штрафом. Это единственное, что в моих возможностях. Вы
согласны?
После этого мы знакомимся с делом. Моему адвокату его дают на просмотр.
Сидим рядом и читаем. Оно уже пухлое, законченное, обросшее постановлениями,
запросами, ответами, аккуратно подшитое. Начинаем читать с конца, с того,
что мы в некий период именовали "доносы", о чем мне еще придется много
говорить. Аккуратнейший чертежный почерк, буковка к буковке. Писал
ответственный съемщик. Внизу тем же полупечатным почерком выведены фамилии
жильцов. Он - она, он - она, он - она; пропуск: вот здесь надо
расписываться. О, как я знаю эти старательно выведенные, стандартные буквы,
этот стиль - патриотический, велеречивый, подлый и неграмотный; сколько я
видел таких бумаг в своих делах, в делах моих товарищей, они откуда-то
выплывали в период реабилитации. Творчество этого человека я знаю особенно
хорошо. Еще бы! Это его четвертый донос, который я читаю. И в тех были те же
тщательно вырисованные фамилии с местом для росчерка, те же туманные, но
очень страшные формулы: "Разлагает...", "нарушает моральный кодекс...",
"антиморально...", "антиобщественно".
Все это я, повторяю, читаю уже четвертый раз.
Первый раз, когда писалось про первого мужа жилицы справа.
Второй - когда он писал о муже жилицы слева.
Третий раз - когда просили дать возможность сыну жилицы справа после
отбытия



Содержание раздела